- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
1 место в рейтинге моей обожаемости занимает Генрих VIII Тюдор
2 место Эдвард Сеймур
3 место Великолепный Томас Кромвель
4 место Томас Мор
5 место Граф Суррей, Генри Говард
6 место, пусть его и было мало! король Франции Франциск))
7 место. Засранец Крамер, люблю за его живучесть!
8 место. Томас Уолси
9 место. Чарльз Брендон
10 место. Томас Болейн, хоть и мерзкопакастный дядька, но меня с него всё равно перло))))
Теперь леди!!!
1 место. Заслеженно - Мария Тюдор!
2 место. Анна Клевская
3 место. Анна Болейн, безусловно!
4 место. Катерина Арагонская.
5 место. Джейн Сеймур, красивая всё равно она!
ммм...красота...Анна Болейн и Генри VIII
ах, да, и как бонус! Юстас Чепуис (Чепурис) люблю этого дядьку!
2 место Эдвард Сеймур
3 место Великолепный Томас Кромвель
4 место Томас Мор
5 место Граф Суррей, Генри Говард
6 место, пусть его и было мало! король Франции Франциск))
7 место. Засранец Крамер, люблю за его живучесть!
8 место. Томас Уолси
9 место. Чарльз Брендон
10 место. Томас Болейн, хоть и мерзкопакастный дядька, но меня с него всё равно перло))))
Теперь леди!!!
1 место. Заслеженно - Мария Тюдор!
2 место. Анна Клевская
3 место. Анна Болейн, безусловно!
4 место. Катерина Арагонская.
5 место. Джейн Сеймур, красивая всё равно она!
ммм...красота...Анна Болейн и Генри VIII
ах, да, и как бонус! Юстас Чепуис (Чепурис) люблю этого дядьку!
понедельник, 15 августа 2011
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
При дворе, и встретился молодой Уайетт с юной Анной Болейн, вернувшейся в 1521 году из Франции, где она получила воспитание в кругу фрейлин королевы Маргариты Валуа. Смуглая, черноволосая, с выразительными черными глазами и нежным овалом лица, она сразу приобрела много поклонников. Анна прекрасно танцевала и играла на лютне. У нее были красивые руки; впоследствии, когда злая молва превратила ее в ведьму, стали говорить, что она была шестипалой: друзья уточняли, что речь шла о небольшом дефекте ногтя. Ее распущенные до пояса волосы с вплетенными в них нитями драгоценностей были совсем не по моде того времени, но она их носила так. Она затмевала анемичных дам английского двора и своими талантами, и остроумным изяществом разговора.
По некоторым сведениям, к тому времени среди любовниц Генриха уже была сестра Анны, Мария, и король предполагал, что легко удвоит счет. Встретив сопротивление, он тоже заупрямился и повел осаду по всем законам военной стратегии. Но крепость оказалась хорошо защищенной и не сдавалась в течение целого ряда лет - случай единственный и неслыханный в практике короля. Надо сказать, что королева Екатерина сама рыла себе яму, поддерживая целомудренное поведение своей фрейлины: она старалась не отпускать ее от себя, часто играла с ней в карты целыми вечерами, терзая влюбленного короля, и так далее. Если бы Екатерина повела себя иначе, король, возможно, сумел бы одержать победу - и охладеть; Анна предвидела такой вариант, ей не хотелось повторить судьбы сестры: она желала получить всё или ничего. Наконец, король заговорил о женитьбе. Это означало развод с испанкой, разрыв с Римом; но Генрих решил идти до конца.
Рассказывают, что примерно в это время Генрих VIII получил у Анны перстень в залог ее согласия на брак. Томас Уайетт еще раньше завладел маленьким бриллиантом, принадлежавшим Анне: он как бы играючи взял его и спрятал за пазухой; дама попеняла ему и потребовала возвращения вещицы, но кавалер не отдавал, надеясь на продолжение галантной забавы. Владелица больше не возобновляла иска, так что Уайетт повесил бриллиант на шнурок и носил на груди под дублетом. Случилось вскоре, что король Генрих играл в мяч с придворными, среди которых были сэр Фрэнсис Брайан и Томас Уайетт, и, будучи весело настроен, стал утверждать, что один особенно удачный бросок принадлежит ему, - хотя все видели противоположное. Уайетт вежливо возразил, но король поднял руку и ткнул в воздух указательным перстом, оттопыривая при этом мизинец, на котором блестел перстень Анны Болейн: «А я говорю, Уайетт, это мой бросок».
Поэт приметил перстень, но, чувствуя, что король в добром расположении духа, решил поддержать игру и когда Генрих повторил во второй раз: «Уайетт, он мой!» достал шнурок с бриллиантовой подвеской, известной королю, и сказал: «Если Ваше величество позволит, я измерю этот бросок: надеюсь, что он все-таки окажется моим». С этими словами он наклонился и стал вымерять шнурком расстояние; король же, признав бриллиант, отшвырнул мяч и сказал: «Коли так, значит, я обманулся» - и не продолжал игры. Многие бывшие при том придворные не уразумели ничего из этого происшествия, но были такие, что поняли и запомнили. (Джордж Уайетт, «Некоторые подробности из жизни королевы Анны Болейн»).
В 1532 году умирает от чахотки герцог Ричмонд, незаконный сын Генриха, которого он, озабоченный отсутствием наследника, одно время хотел признать своим законным сыном. Вскоре он жалует Анне Болейн титул маркизы Пембрук, тогда же она становится его любовницей. В январе 1533-го выясняется, что Анна беременна, и король тайно венчается с нею. Спустя несколько месяцев брак легализуется и состоится коронация, сопровождаемая трехдневными торжествами и водным праздником. Анна, как Клеопатра, в золотом платье, с распущенными черными волосами, восседает на борту галеры, украшенной лентами, вымпелами и гирляндами цветов. Два ряда гребцов, налегая на весла, влекут корабль вперед, сотни меньших судов и суденышек сопровождают его. Тауэр, подновленный и сияющий, встречает королеву музыкой, знаменами, триумфальными арками и толпой разодетых придворных. «Лань Цезаря» заполучила, наконец, свой золотой ошейник.
Итак, Генрих настоял на своем. Он объявил себя главой английской церкви, развелся с Екатериной Арагонской и женился на Анне Болейн, но с этого времени тучи начали сгущаться над его царствованием, и атмосфера непрерывного празднества, сохраняясь при английском дворе, стала приобретать все более зыбкий и зловещий характер. Дальнейшие события известны: рождение принцессы Елизаветы в 1534 году, Акт о престолонаследии, объявивший принцессу Мэри незаконнорожденной, насильственное приведение к присяге дворянства, казнь епископа Фишера и самого Томаса Мора, еще недавно лорда-канцлера короля, охлаждение Генриха к Анне Болейн, которая так и не смогла дать ему наследника мужского пола... Судьба королевы была окончательно решена после рождения ею мертвого младенца в 1536 году.
Анна и несколько ее предполагаемых «любовников» и «сообщников» в государственной измене были арестованы. Одновременно взяли и Томаса Уайетта. Из окна своей темницы в Тауэре он мог видеть казнь своих друзей - Джорджа Болейна, сэра Генри Норриса, сэра Фрэнсиса Уэстона, сэра Уильяма Брертона, Марка Смитона, - и ждать своей очереди. 19 мая казнили Анну Болейн. На эшафоте ей прислуживала Мэри, сестра Томаса Уайетта, - ей Анна передала свой прощальный дар: миниатюрный молитвенник в золотом, с черной эмалью, переплете. В последнюю минуту перед казнью королева обратилась к зрителям с такими словами:
Люди христианские! Я должна умереть, ибо в согласии с законом я осуждена, и по законному приговору, и против этого я говорить не буду. Не хочу ни обвинять никого, ни говорить о том, почему меня судили и приговорили к смерти. Я лишь молю Бога хранить Короля и послать ему многие годы правления над всеми вами, ибо более кроткого и милосердного государя доселе не бывало, а для меня он всегда был полновластным и добрым Господином. Если кто-нибудь вздумает вмешаться в мое дело, я прошу его рассудить как можно лучше. А теперь я оставляю сей мир и всех вас и молю вас молиться за меня. Господи, смилуйся надо мной. Богу препоручаю я душу мою.
«И когда раздался роковой удар, нанесенный дрожащей рукой палача, всем показалось, что он обрушился на их собственные шеи; а она даже не вскрикнула», - продолжает первый биограф королевы Джордж Уайетт.
Томасу Уайетту повезло. 14 июня он был освобожден из Тауэра; неясно, что его спасло - покровительство Кромвеля или петиция отца, взявшего своего сына «на поруки» и увезшего в Аллингтон. Король вскоре вернул ему свою милость. Но жизнь Уайетта будто переломилась пополам («В тот день молодость моя кончилась», - писал он в стихах).
Томас постоянно находился между молотом требований английского короля и наковальней католической монархии. Несмотря на все трудности (и даже угрозы со стороны инквизиции), он действовал весьма успешно; ему удалось даже устроить изгнание из Мадрида кардинала Пола, злейшего врага англичан. Возникшая угроза примирения Карла с французским королем Франциском потребовала особого внимания со стороны Генриха: на помощь Уайетту были высланы Эдмунд Боннер и Симон Хейнз, которые более путались под ногами, чем помогали делу. Уайетт высокомерно третировал их; в результате, вернувшись в Лондон, они написали донос, обвинив его в изменнических сношениях с врагами Англии. Кардинал Кромвель, покровитель Уайетта, положил бумагу под сукно; но в 1540 году Кромвель сам был обвинен в государственной измене и казнен. Боннер, ставший к тому времени епископом Лондона, и Хейнз, капеллан короля, возобновили свои происки; в результате Уайетт был заключен в Тауэр и подвержен усиленным допросам.
В те последние годы царствования Генриха VIII головы с плеч слетали и без столь серьезных обвинений. Но Уайетт проявил удивительное хладнокровие и силу духа. Его защитительная речь была настолько блестящей и убедительной, что судьям ничего другого не оставалось, как оправдать его. Он удалился в Аллингтон, где, как обычно, предался чтению и охоте. Осенью 1542 года королевский приказ прервал эти мирные досуги; Уайетт должен был отправиться в порт Фалмут для встречи прибывающего в Англию испанского посла. В дороге, разгоряченный долгой скачкой, он простудился и умер от скоротечной лихорадки в Шелборне, в возрасте 39 лет. Во времена, когда многие умирали от еще более скоротечных причин, это была почти удача.
Кончилось царствование Генриха VIII, и власть перешла к его дочери Мэри, дочери Екатерины Арагонской, отменившей Реформацию и восстановившей связь с Римом. Когда в 1554 году она объявила о своем браке с королем Филиппом Испанским, злейшим врагом Англии, многие возмутились и выступили с оружием в руках против коварной католички. Сын Томаса Уайетта, сэр Томас Уайетт Младший во главе отряда в три тысячи солдат пробился в Лондон, но был разбит правительственным войском и обезглавлен. Интересно, что именно его сын, Джордж Уайетт, внук Томаса Уайетта, спустя тридцать лет напишет первую биографию Анны Болейн (дважды цитированную выше), в которой он также сообщает интересные сведения и о своем деде-поэте.
СУДЬБА ГРАФА САРРИ
I
Ему повезло: он родился в одном из самых влиятельных семейств королевства, стоявшем весьма близко к трону, на котором в то время восседал его суровый тезка Генрих VIII. Но в этой удаче был подвох: положение и родовые связи невольно вовлекли его в центр придворных интриг и стали причиной его смерти на эшафоте в неполные тридцать лет.
Генри Говард родился в 1517 году. Когда ему было семь лет, умер его дед Томас Говард - второй герцог Норфолкский; произошла обычная в аристократических семействах передача эстафеты: отец Генри, носивший в тот момент титул графа Сарри (т. н. «титул учтивости», не дающий звания лорда), стал герцогом, а освободившийся титул графа Сарри достался семилетнему Генри.
Надо сказать, что Томас Говард, третий герцог Норфолкский, был не просто хитрым царедворцем, боровшимся за власть при дворе короля Генриха VIII; это был редкостный, даже для своего времени, негодяй - жестокий, подлый, беспринципный. Достаточно сказать, что он рьяно помогал отправить на эшафот двух своих племянниц - сперва королеву Анну Болейн, потом королеву Екатерину Говард. Неудивительно, что рожденный от такого отца, Генри не обрел в своей семье ни лада, ни мира: среди обрекших его гибели были его сестра, давшая роковые показания против него на Тайном совете, и родной отец, без раздумий пожертвовавший головой сына, чтобы спасти свою.
Ранние годы Генри провел в родовом имении в Кеннингхолле, а лет десяти он был избран в товарищи своему сверстнику, незаконному сыну короля, носившему имя Генри Фицроя, графа Ричмонда. В течение ряда лет они были почти неразлучны, проводя время в Виндзоре и в других замках, принадлежащих короне. Они и обвенчаны были почти одновременно и очень рано, лет в четырнадцать-пятнадцать: Сарри - с леди Фрэнсис де Вир, Ричмонд - с Мэри Говард, сестрой своего друга; такие подростковые браки, с отсрочкой, были в обычае того времени. Сразу после женитьбы молодоженов разлучили: Фрэнсис и Мэри были отправлены ко двору (в дома принцессы Мэри и Анны Болейн соответственно), а "мужья"-подростки вернулись в Виндзор. Фактически мужем и женой Генри и Фрэнсис сделались лишь через три года после венчания, в 1535 году.
Характер Генри, как он предстает из документов и его стихов, был гремучей смесью искренности и доброты с пылкостью и необузданностью; достаточно было любого повода, чтобы его рассудительность и рыцарское вежество обернулись бешеной вспышкой гнева или маской ледяного презрения. Нрав, можно сказать, гамлетовский - или (еще ближе к нам) лермонтовский. В первый раз, как показывают королевские архивы, граф Сарри попал в тюрьму в 1535 году за рукоприкладство. Поскольку объектом прикладывания руки был дворянин, а произошел инцидент в парке королевской резиденции Хэмптон-Корт, то, по законам того времени, ему вполне могли отсечь руку за такое преступление. Но на первый раз ходатайство Норфолка первому министру Кромвелю спасло Сарри: его всего лишь сослали на время в Виндзор.
В 1536 году ему выпало быть гофмаршалом (фактически церемониймейстером) на суде Анны Болейн; о его чувствах по этому поводу мы ничего не знаем - в любом случае их было безопасней хранить при себе. Через месяц при подозрительных обстоятельствах умирает его лучший друг Генри Фицрой, граф Ричмонд, - видно, само существование бастарда Генриха VIII, которого король мог в любой момент сделать своим законным наследником, не устраивало какую-то из борющихся за власть придворных партий. В следующем году Сеймуры, приобретя большое влияние благодаря браку короля с Джейн Сеймур, обвинили Сарри в тайных симпатиях к католикам и отправили его в заточение в Виндзор почти на два года. Там он написал одно из самых своих известных стихотворений, посвященных памяти Ричмонда
Тем временем придворная схватка вступила в новую фазу; Сеймуры и Кромвель начинают терять свое влияние, и вот мы видим графа Сарри снова блистающим при дворе Его Величества. На рыцарском турнире 1540 года, посвященном свадьбе Генриха VIII с Анной Клевской, он главный победитель. Но «фламандская кобыла», как называл ее венценосный супруг, скоро была отправлена в отставку, и король женится на двоюродной сестре Сарри, Екатерине Говард, что, разумеется, еще более укрепляет положение графа при дворе. Он выполняет различные военные поручения короля и хоть однажды (в 1542 г.), за потасовку с неким Джоном Ли, оказывается - опять-таки - в тюрьме Флит, но это только эпизод. Вообще может сложиться впечатление, что тюремные отсидки были благоприятны для поэтической музы графа Сарри - в темнице он получал досуг и то спокойствие духа, которое необходимо для творчества. Возможно, что именно сидя в тюрьме Флит, он написал свой сонет, посвященный некой Джеральдине, в которой легко угадывается Элизабет Фицджеральд, дочь графа Килдарского, тогда четырнадцатилетняя девушка (в следующем году ее выдадут замуж за шестидесятилетнего сэра Энтони Брауна).
Один из современных биографов Сарри пишет: «Хотя его поэзия опередила свое время на целых полвека, его политические взгляды устарели, наверное, на двести лет». Эталон рыцарской чести и рыцарского вежества, Сарри был живым анахронизмом в макиавеллианской Англии своих дней.
Мы подходим к самому трудному месту нашего рассказа - эпизоду с рогаткой. Как явствует из документов Тайного Совета, в апреле 1543 года Сарри с несколькими товарищами (среди которых был Томас Уайетт младший) был арестован по двойному обвинению - в том, что он ел скоромное в Великий пост и в том, что буйствовал ночью на улицах Лондона, стреляя из рогаток по окнам горожан.
Впрочем, слово «рогатка» мы ставим для наглядности. В документе употреблено слово stonebow, которое может означать специальную пращу или арбалет для метания камней. Я не очень хорошо себе представляю эти устройства - и как вообще хулиганы шестнадцатого века обходились без каучуковой резинки, но, видимо, у них были свои методы. Раз речь идет о битье окон камнями, я полагаю, что можно сказать «рогатка» - и все будет понятно.
Другой вопрос: зачем Генри Говарду, уже далеко не мальчику, а мужу, участвовавшему к тому времени в настоящих боевых действиях, рыцарю Подвязки в конце концов, - зачем ему бить стекла из рогатки? Скорее можно понять Томаса Уайетта младшего - безотцовщина (батюшка умер в предыдущем, 1542 году), неприкаянность, дурное влияние старших товарищей... Вот и забыл отцовские письма-наставления, хотя впоследствии и утверждал, что берег их как зеницу ока и каждый день перечитывал. В тот день, небось, не перечитал.
Всегда думай и представляй, что ты находишься в присутствии какого-нибудь честного человека, тебе известного, - сэра Джона Рассела, твоего крестного, или твоего дядюшки Парсона, или кого иного: и всякий раз, когда тебе впадет на ум сотворить недостойное, вспомни, какой позор - сотворить подобную проказу в присутствии сих мужей. Таковое представление напомнит тебе, что удовольствие от проказы скоро минет, а стыд, укор и пятно останутся навсегда. (Письмо Томаса Уайетту своему сыну, тогда пятнадцатилетнему, из Испании, 1537)
Но вернемся к графу Сарри. Оправдываясь перед Советом по первому обвинению, он сослался на разрешение священника (хотя и в этом случае не должен был бы употреблять скоромное в публичном месте), что касается второго обвинения, Сарри признал, что совершил преступное дело и готов принять любое наказание, которое суду будет благоугодно назначить.
Но, видимо, после того, как граф был водворен в тюрьму Флит.
Таковы были последние «шалости» графа Сарри, но не последние его воинские подвиги. Оставшиеся ему три с половиной года жизни Сарри провел во Франции, где показал себя храбрым солдатом и талантливым полководцем. Он был тяжело ранен при осаде Монтрё, командовал армиями в должности фельдмаршала, отличился при защите Булони и был назначен комендантом этого важного для англичан района. Укрепления Булони в тот момент были полуразрушены и город казался почти беззащитен перед угрожавшей ему французской армией. Сарри собственноручно составил план восстановления фортификационных укреплений города и защитил его перед королем и Тайным Советом вопреки мнению большинства, предлагавших просто сдать город. С одобренным планом защиты Булони он вернулся в город и принялся успешно осуществлять его, но одна крупная вылазка (в которой он лично командовал отрядом пехоты) оказалось неудачной. Это, вероятно, и стало формальной причиной его отзыва в Лондон через несколько месяцев.
Придворная фракция герцога Гертфордского уже давно плела интриги против Норфолков, старшего и младшего. В данном случае военные заслуги Сарри явно перевешивали его последнее поражение, и в ожидании нового назначения он пребывал по-прежнему в чести и фаворе. Но интриги Гертфордов уязвляли графа, и он не умел этого скрывать. Он открыто и неосторожно ругал своих врагов - и однажды, по-видимому, выразился в том смысле, что обязательно разделается с ними при новом царствовании. Эти слова донесли больному и подозрительному королю - с соответствующими украшениями. За всем этим стояли Гертфорды и Сеймуры, использовавшие Генриха как инструмент в своей последней, отчаянной борьбе за власть. Началось дознание. Опаснейшие показания против Сарри дала его сестра, затаившая мстительные чувства еще с той поры, как брат отверг ее второго жениха (после смерти Ричмонда); в то время как мать Сарри, графиня Норфолкская, свидельствовала против своего мужа, фактически с ней давно расставшегося. В декабре отец и сын Норфолки были арестованы и отправлены в Тауэр.
Обвинение было стандартное - государственная измена, приговор - смерть. Генри Говард, граф Сарри взошел на эшафот 13 января 1547 года. Будь казнь отсрочена хотя бы до конца месяца, он бы спасся, как спасся его хитроумный отец, герцог Норфолкский, - ибо 28 января последовала давно ожидаемая кончина короля. Царствование Генриха VIII и первый этап английского Возрождения закончились практически одновременно.
По некоторым сведениям, к тому времени среди любовниц Генриха уже была сестра Анны, Мария, и король предполагал, что легко удвоит счет. Встретив сопротивление, он тоже заупрямился и повел осаду по всем законам военной стратегии. Но крепость оказалась хорошо защищенной и не сдавалась в течение целого ряда лет - случай единственный и неслыханный в практике короля. Надо сказать, что королева Екатерина сама рыла себе яму, поддерживая целомудренное поведение своей фрейлины: она старалась не отпускать ее от себя, часто играла с ней в карты целыми вечерами, терзая влюбленного короля, и так далее. Если бы Екатерина повела себя иначе, король, возможно, сумел бы одержать победу - и охладеть; Анна предвидела такой вариант, ей не хотелось повторить судьбы сестры: она желала получить всё или ничего. Наконец, король заговорил о женитьбе. Это означало развод с испанкой, разрыв с Римом; но Генрих решил идти до конца.
Рассказывают, что примерно в это время Генрих VIII получил у Анны перстень в залог ее согласия на брак. Томас Уайетт еще раньше завладел маленьким бриллиантом, принадлежавшим Анне: он как бы играючи взял его и спрятал за пазухой; дама попеняла ему и потребовала возвращения вещицы, но кавалер не отдавал, надеясь на продолжение галантной забавы. Владелица больше не возобновляла иска, так что Уайетт повесил бриллиант на шнурок и носил на груди под дублетом. Случилось вскоре, что король Генрих играл в мяч с придворными, среди которых были сэр Фрэнсис Брайан и Томас Уайетт, и, будучи весело настроен, стал утверждать, что один особенно удачный бросок принадлежит ему, - хотя все видели противоположное. Уайетт вежливо возразил, но король поднял руку и ткнул в воздух указательным перстом, оттопыривая при этом мизинец, на котором блестел перстень Анны Болейн: «А я говорю, Уайетт, это мой бросок».
Поэт приметил перстень, но, чувствуя, что король в добром расположении духа, решил поддержать игру и когда Генрих повторил во второй раз: «Уайетт, он мой!» достал шнурок с бриллиантовой подвеской, известной королю, и сказал: «Если Ваше величество позволит, я измерю этот бросок: надеюсь, что он все-таки окажется моим». С этими словами он наклонился и стал вымерять шнурком расстояние; король же, признав бриллиант, отшвырнул мяч и сказал: «Коли так, значит, я обманулся» - и не продолжал игры. Многие бывшие при том придворные не уразумели ничего из этого происшествия, но были такие, что поняли и запомнили. (Джордж Уайетт, «Некоторые подробности из жизни королевы Анны Болейн»).
В 1532 году умирает от чахотки герцог Ричмонд, незаконный сын Генриха, которого он, озабоченный отсутствием наследника, одно время хотел признать своим законным сыном. Вскоре он жалует Анне Болейн титул маркизы Пембрук, тогда же она становится его любовницей. В январе 1533-го выясняется, что Анна беременна, и король тайно венчается с нею. Спустя несколько месяцев брак легализуется и состоится коронация, сопровождаемая трехдневными торжествами и водным праздником. Анна, как Клеопатра, в золотом платье, с распущенными черными волосами, восседает на борту галеры, украшенной лентами, вымпелами и гирляндами цветов. Два ряда гребцов, налегая на весла, влекут корабль вперед, сотни меньших судов и суденышек сопровождают его. Тауэр, подновленный и сияющий, встречает королеву музыкой, знаменами, триумфальными арками и толпой разодетых придворных. «Лань Цезаря» заполучила, наконец, свой золотой ошейник.
Итак, Генрих настоял на своем. Он объявил себя главой английской церкви, развелся с Екатериной Арагонской и женился на Анне Болейн, но с этого времени тучи начали сгущаться над его царствованием, и атмосфера непрерывного празднества, сохраняясь при английском дворе, стала приобретать все более зыбкий и зловещий характер. Дальнейшие события известны: рождение принцессы Елизаветы в 1534 году, Акт о престолонаследии, объявивший принцессу Мэри незаконнорожденной, насильственное приведение к присяге дворянства, казнь епископа Фишера и самого Томаса Мора, еще недавно лорда-канцлера короля, охлаждение Генриха к Анне Болейн, которая так и не смогла дать ему наследника мужского пола... Судьба королевы была окончательно решена после рождения ею мертвого младенца в 1536 году.
Анна и несколько ее предполагаемых «любовников» и «сообщников» в государственной измене были арестованы. Одновременно взяли и Томаса Уайетта. Из окна своей темницы в Тауэре он мог видеть казнь своих друзей - Джорджа Болейна, сэра Генри Норриса, сэра Фрэнсиса Уэстона, сэра Уильяма Брертона, Марка Смитона, - и ждать своей очереди. 19 мая казнили Анну Болейн. На эшафоте ей прислуживала Мэри, сестра Томаса Уайетта, - ей Анна передала свой прощальный дар: миниатюрный молитвенник в золотом, с черной эмалью, переплете. В последнюю минуту перед казнью королева обратилась к зрителям с такими словами:
Люди христианские! Я должна умереть, ибо в согласии с законом я осуждена, и по законному приговору, и против этого я говорить не буду. Не хочу ни обвинять никого, ни говорить о том, почему меня судили и приговорили к смерти. Я лишь молю Бога хранить Короля и послать ему многие годы правления над всеми вами, ибо более кроткого и милосердного государя доселе не бывало, а для меня он всегда был полновластным и добрым Господином. Если кто-нибудь вздумает вмешаться в мое дело, я прошу его рассудить как можно лучше. А теперь я оставляю сей мир и всех вас и молю вас молиться за меня. Господи, смилуйся надо мной. Богу препоручаю я душу мою.
«И когда раздался роковой удар, нанесенный дрожащей рукой палача, всем показалось, что он обрушился на их собственные шеи; а она даже не вскрикнула», - продолжает первый биограф королевы Джордж Уайетт.
Томасу Уайетту повезло. 14 июня он был освобожден из Тауэра; неясно, что его спасло - покровительство Кромвеля или петиция отца, взявшего своего сына «на поруки» и увезшего в Аллингтон. Король вскоре вернул ему свою милость. Но жизнь Уайетта будто переломилась пополам («В тот день молодость моя кончилась», - писал он в стихах).
Томас постоянно находился между молотом требований английского короля и наковальней католической монархии. Несмотря на все трудности (и даже угрозы со стороны инквизиции), он действовал весьма успешно; ему удалось даже устроить изгнание из Мадрида кардинала Пола, злейшего врага англичан. Возникшая угроза примирения Карла с французским королем Франциском потребовала особого внимания со стороны Генриха: на помощь Уайетту были высланы Эдмунд Боннер и Симон Хейнз, которые более путались под ногами, чем помогали делу. Уайетт высокомерно третировал их; в результате, вернувшись в Лондон, они написали донос, обвинив его в изменнических сношениях с врагами Англии. Кардинал Кромвель, покровитель Уайетта, положил бумагу под сукно; но в 1540 году Кромвель сам был обвинен в государственной измене и казнен. Боннер, ставший к тому времени епископом Лондона, и Хейнз, капеллан короля, возобновили свои происки; в результате Уайетт был заключен в Тауэр и подвержен усиленным допросам.
В те последние годы царствования Генриха VIII головы с плеч слетали и без столь серьезных обвинений. Но Уайетт проявил удивительное хладнокровие и силу духа. Его защитительная речь была настолько блестящей и убедительной, что судьям ничего другого не оставалось, как оправдать его. Он удалился в Аллингтон, где, как обычно, предался чтению и охоте. Осенью 1542 года королевский приказ прервал эти мирные досуги; Уайетт должен был отправиться в порт Фалмут для встречи прибывающего в Англию испанского посла. В дороге, разгоряченный долгой скачкой, он простудился и умер от скоротечной лихорадки в Шелборне, в возрасте 39 лет. Во времена, когда многие умирали от еще более скоротечных причин, это была почти удача.
Кончилось царствование Генриха VIII, и власть перешла к его дочери Мэри, дочери Екатерины Арагонской, отменившей Реформацию и восстановившей связь с Римом. Когда в 1554 году она объявила о своем браке с королем Филиппом Испанским, злейшим врагом Англии, многие возмутились и выступили с оружием в руках против коварной католички. Сын Томаса Уайетта, сэр Томас Уайетт Младший во главе отряда в три тысячи солдат пробился в Лондон, но был разбит правительственным войском и обезглавлен. Интересно, что именно его сын, Джордж Уайетт, внук Томаса Уайетта, спустя тридцать лет напишет первую биографию Анны Болейн (дважды цитированную выше), в которой он также сообщает интересные сведения и о своем деде-поэте.
СУДЬБА ГРАФА САРРИ
I
Ему повезло: он родился в одном из самых влиятельных семейств королевства, стоявшем весьма близко к трону, на котором в то время восседал его суровый тезка Генрих VIII. Но в этой удаче был подвох: положение и родовые связи невольно вовлекли его в центр придворных интриг и стали причиной его смерти на эшафоте в неполные тридцать лет.
Генри Говард родился в 1517 году. Когда ему было семь лет, умер его дед Томас Говард - второй герцог Норфолкский; произошла обычная в аристократических семействах передача эстафеты: отец Генри, носивший в тот момент титул графа Сарри (т. н. «титул учтивости», не дающий звания лорда), стал герцогом, а освободившийся титул графа Сарри достался семилетнему Генри.
Надо сказать, что Томас Говард, третий герцог Норфолкский, был не просто хитрым царедворцем, боровшимся за власть при дворе короля Генриха VIII; это был редкостный, даже для своего времени, негодяй - жестокий, подлый, беспринципный. Достаточно сказать, что он рьяно помогал отправить на эшафот двух своих племянниц - сперва королеву Анну Болейн, потом королеву Екатерину Говард. Неудивительно, что рожденный от такого отца, Генри не обрел в своей семье ни лада, ни мира: среди обрекших его гибели были его сестра, давшая роковые показания против него на Тайном совете, и родной отец, без раздумий пожертвовавший головой сына, чтобы спасти свою.
Ранние годы Генри провел в родовом имении в Кеннингхолле, а лет десяти он был избран в товарищи своему сверстнику, незаконному сыну короля, носившему имя Генри Фицроя, графа Ричмонда. В течение ряда лет они были почти неразлучны, проводя время в Виндзоре и в других замках, принадлежащих короне. Они и обвенчаны были почти одновременно и очень рано, лет в четырнадцать-пятнадцать: Сарри - с леди Фрэнсис де Вир, Ричмонд - с Мэри Говард, сестрой своего друга; такие подростковые браки, с отсрочкой, были в обычае того времени. Сразу после женитьбы молодоженов разлучили: Фрэнсис и Мэри были отправлены ко двору (в дома принцессы Мэри и Анны Болейн соответственно), а "мужья"-подростки вернулись в Виндзор. Фактически мужем и женой Генри и Фрэнсис сделались лишь через три года после венчания, в 1535 году.
Характер Генри, как он предстает из документов и его стихов, был гремучей смесью искренности и доброты с пылкостью и необузданностью; достаточно было любого повода, чтобы его рассудительность и рыцарское вежество обернулись бешеной вспышкой гнева или маской ледяного презрения. Нрав, можно сказать, гамлетовский - или (еще ближе к нам) лермонтовский. В первый раз, как показывают королевские архивы, граф Сарри попал в тюрьму в 1535 году за рукоприкладство. Поскольку объектом прикладывания руки был дворянин, а произошел инцидент в парке королевской резиденции Хэмптон-Корт, то, по законам того времени, ему вполне могли отсечь руку за такое преступление. Но на первый раз ходатайство Норфолка первому министру Кромвелю спасло Сарри: его всего лишь сослали на время в Виндзор.
В 1536 году ему выпало быть гофмаршалом (фактически церемониймейстером) на суде Анны Болейн; о его чувствах по этому поводу мы ничего не знаем - в любом случае их было безопасней хранить при себе. Через месяц при подозрительных обстоятельствах умирает его лучший друг Генри Фицрой, граф Ричмонд, - видно, само существование бастарда Генриха VIII, которого король мог в любой момент сделать своим законным наследником, не устраивало какую-то из борющихся за власть придворных партий. В следующем году Сеймуры, приобретя большое влияние благодаря браку короля с Джейн Сеймур, обвинили Сарри в тайных симпатиях к католикам и отправили его в заточение в Виндзор почти на два года. Там он написал одно из самых своих известных стихотворений, посвященных памяти Ричмонда
Тем временем придворная схватка вступила в новую фазу; Сеймуры и Кромвель начинают терять свое влияние, и вот мы видим графа Сарри снова блистающим при дворе Его Величества. На рыцарском турнире 1540 года, посвященном свадьбе Генриха VIII с Анной Клевской, он главный победитель. Но «фламандская кобыла», как называл ее венценосный супруг, скоро была отправлена в отставку, и король женится на двоюродной сестре Сарри, Екатерине Говард, что, разумеется, еще более укрепляет положение графа при дворе. Он выполняет различные военные поручения короля и хоть однажды (в 1542 г.), за потасовку с неким Джоном Ли, оказывается - опять-таки - в тюрьме Флит, но это только эпизод. Вообще может сложиться впечатление, что тюремные отсидки были благоприятны для поэтической музы графа Сарри - в темнице он получал досуг и то спокойствие духа, которое необходимо для творчества. Возможно, что именно сидя в тюрьме Флит, он написал свой сонет, посвященный некой Джеральдине, в которой легко угадывается Элизабет Фицджеральд, дочь графа Килдарского, тогда четырнадцатилетняя девушка (в следующем году ее выдадут замуж за шестидесятилетнего сэра Энтони Брауна).
Один из современных биографов Сарри пишет: «Хотя его поэзия опередила свое время на целых полвека, его политические взгляды устарели, наверное, на двести лет». Эталон рыцарской чести и рыцарского вежества, Сарри был живым анахронизмом в макиавеллианской Англии своих дней.
Мы подходим к самому трудному месту нашего рассказа - эпизоду с рогаткой. Как явствует из документов Тайного Совета, в апреле 1543 года Сарри с несколькими товарищами (среди которых был Томас Уайетт младший) был арестован по двойному обвинению - в том, что он ел скоромное в Великий пост и в том, что буйствовал ночью на улицах Лондона, стреляя из рогаток по окнам горожан.
Впрочем, слово «рогатка» мы ставим для наглядности. В документе употреблено слово stonebow, которое может означать специальную пращу или арбалет для метания камней. Я не очень хорошо себе представляю эти устройства - и как вообще хулиганы шестнадцатого века обходились без каучуковой резинки, но, видимо, у них были свои методы. Раз речь идет о битье окон камнями, я полагаю, что можно сказать «рогатка» - и все будет понятно.
Другой вопрос: зачем Генри Говарду, уже далеко не мальчику, а мужу, участвовавшему к тому времени в настоящих боевых действиях, рыцарю Подвязки в конце концов, - зачем ему бить стекла из рогатки? Скорее можно понять Томаса Уайетта младшего - безотцовщина (батюшка умер в предыдущем, 1542 году), неприкаянность, дурное влияние старших товарищей... Вот и забыл отцовские письма-наставления, хотя впоследствии и утверждал, что берег их как зеницу ока и каждый день перечитывал. В тот день, небось, не перечитал.
Всегда думай и представляй, что ты находишься в присутствии какого-нибудь честного человека, тебе известного, - сэра Джона Рассела, твоего крестного, или твоего дядюшки Парсона, или кого иного: и всякий раз, когда тебе впадет на ум сотворить недостойное, вспомни, какой позор - сотворить подобную проказу в присутствии сих мужей. Таковое представление напомнит тебе, что удовольствие от проказы скоро минет, а стыд, укор и пятно останутся навсегда. (Письмо Томаса Уайетту своему сыну, тогда пятнадцатилетнему, из Испании, 1537)
Но вернемся к графу Сарри. Оправдываясь перед Советом по первому обвинению, он сослался на разрешение священника (хотя и в этом случае не должен был бы употреблять скоромное в публичном месте), что касается второго обвинения, Сарри признал, что совершил преступное дело и готов принять любое наказание, которое суду будет благоугодно назначить.
Но, видимо, после того, как граф был водворен в тюрьму Флит.
Таковы были последние «шалости» графа Сарри, но не последние его воинские подвиги. Оставшиеся ему три с половиной года жизни Сарри провел во Франции, где показал себя храбрым солдатом и талантливым полководцем. Он был тяжело ранен при осаде Монтрё, командовал армиями в должности фельдмаршала, отличился при защите Булони и был назначен комендантом этого важного для англичан района. Укрепления Булони в тот момент были полуразрушены и город казался почти беззащитен перед угрожавшей ему французской армией. Сарри собственноручно составил план восстановления фортификационных укреплений города и защитил его перед королем и Тайным Советом вопреки мнению большинства, предлагавших просто сдать город. С одобренным планом защиты Булони он вернулся в город и принялся успешно осуществлять его, но одна крупная вылазка (в которой он лично командовал отрядом пехоты) оказалось неудачной. Это, вероятно, и стало формальной причиной его отзыва в Лондон через несколько месяцев.
Придворная фракция герцога Гертфордского уже давно плела интриги против Норфолков, старшего и младшего. В данном случае военные заслуги Сарри явно перевешивали его последнее поражение, и в ожидании нового назначения он пребывал по-прежнему в чести и фаворе. Но интриги Гертфордов уязвляли графа, и он не умел этого скрывать. Он открыто и неосторожно ругал своих врагов - и однажды, по-видимому, выразился в том смысле, что обязательно разделается с ними при новом царствовании. Эти слова донесли больному и подозрительному королю - с соответствующими украшениями. За всем этим стояли Гертфорды и Сеймуры, использовавшие Генриха как инструмент в своей последней, отчаянной борьбе за власть. Началось дознание. Опаснейшие показания против Сарри дала его сестра, затаившая мстительные чувства еще с той поры, как брат отверг ее второго жениха (после смерти Ричмонда); в то время как мать Сарри, графиня Норфолкская, свидельствовала против своего мужа, фактически с ней давно расставшегося. В декабре отец и сын Норфолки были арестованы и отправлены в Тауэр.
Обвинение было стандартное - государственная измена, приговор - смерть. Генри Говард, граф Сарри взошел на эшафот 13 января 1547 года. Будь казнь отсрочена хотя бы до конца месяца, он бы спасся, как спасся его хитроумный отец, герцог Норфолкский, - ибо 28 января последовала давно ожидаемая кончина короля. Царствование Генриха VIII и первый этап английского Возрождения закончились практически одновременно.
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
Точно про Анку написано! Вот она мужиков с ума сводила! По фильму между ними такую любовь развели, а как по мне, так это всё его мечты...этого Томаса Уайета!
О СВОЕЙ ГОСПОЖЕ, КОТОРУЮ ЗОВУТ АННОЙ
Какое имя чуждо перемены,
Хоть наизнанку выверни его?
Все буквы в нем мучительно блаженны,
В нем - средоточье горя моего,
Страдание мое и торжество.
Пускай меня погубит это имя, -
Но нету в мире имени любимей.
Кто хочет, пусть охотится за ней,
За этой легконогой ланью белой;
Я уступаю вам - рискуйте смело,
Кому не жаль трудов своих и дней.
Порой, ее завидя меж ветвей,
И я застыну вдруг оторопело,
Рванусь вперед - но нет, пустое дело!
Сетями облака ловить верней.
Попробуйте и убедитесь сами,
Что только время сгубите свое;
На золотом ошейнике ее
Написано алмазными словами:
«Ловец лихой, не тронь меня, не рань:
Я не твоя, я цезарева лань».
***
Лань белая на зелени лугов,
В час утренний, порою года новой,
Промеж двух рек, под сению лавровой,
Несла, гордясь, убор златых рогов.
Я все забыл и не стремить шагов
Не мог (скупец, на все труды готовый,
Чтоб клад добыть!) - за ней, пышноголовой
Скиталицей волшебных берегов.
Сверкала вязь алмазных слов на вые:
«Я Кесарем в луга заповедные
Отпущена. Не тронь меня! Не рань!.. »
Полдневная встречала Феба грань;
Но не был сыт мой взор, когда в речные
Затоны я упал - и скрылась лань.
***
ТОМАС УАЙЕТТ
ВЛЮБЛЕННЫЙ РАССКАЗЫВАЕТ,
КАК БЕЗНАДЕЖНО ОН ПОКИНУТ ТЕМИ,
ЧТО ПРЕЖДЕ ДАРИЛИ ЕМУ ОТРАДУ
Они меня обходят стороной -
Те, что, бывало, робкими шагами
Ко мне прокрадывались в час ночной,
Чтоб теплыми, дрожащими губами
Брать хлеб из рук моих, - клянусь богами,
Они меня дичатся и бегут,
Как лань бежит стремглав от ловчих пут.
Хвала фортуне, были времена
Иные: помню, после маскарада,
Еще от танцев разгорячена,
Под шорох с плеч скользнувшего наряда
Она ко мне прильнула, как дриада,
И так, целуя тыщу раз подряд,
Шептала тихо: "Милый мой, ты рад?"
То было наяву, а не во сне!
Но все переменилось ей в угоду:
Забвенье целиком досталось мне;
Себе она оставила свободу
Да ту забывчивость, что входит в моду.
Так мило разочлась со мной она;
Надеюсь, что воздастся ей сполна.
***
ПРОЩАЙ, ЛЮБОВЬ
Прощай, любовь! Уж мне теперь негоже
На крюк с наживкой лезть, как на рожон;
Меня влекут Сенека и Платон
К сокровищам, что разуму дороже.
И я, как все, к тебе стремился тоже,
Но, напоровшись, понял, не резон
Бежать за ветром бешеным вдогон
И для ярма вылазить вон из кожи.
Итак, прощай! Я выбрал свой удел.
Морочь юнцов, молокососов праздных,
На них, еще неопытных и страстных,
Истрать запас своих смертельных стрел.
А я побуду в стороне; мне что-то
На сгнивший сук взбираться неохота.
О СВОЕЙ ГОСПОЖЕ, КОТОРУЮ ЗОВУТ АННОЙ
Какое имя чуждо перемены,
Хоть наизнанку выверни его?
Все буквы в нем мучительно блаженны,
В нем - средоточье горя моего,
Страдание мое и торжество.
Пускай меня погубит это имя, -
Но нету в мире имени любимей.
Кто хочет, пусть охотится за ней,
За этой легконогой ланью белой;
Я уступаю вам - рискуйте смело,
Кому не жаль трудов своих и дней.
Порой, ее завидя меж ветвей,
И я застыну вдруг оторопело,
Рванусь вперед - но нет, пустое дело!
Сетями облака ловить верней.
Попробуйте и убедитесь сами,
Что только время сгубите свое;
На золотом ошейнике ее
Написано алмазными словами:
«Ловец лихой, не тронь меня, не рань:
Я не твоя, я цезарева лань».
***
Лань белая на зелени лугов,
В час утренний, порою года новой,
Промеж двух рек, под сению лавровой,
Несла, гордясь, убор златых рогов.
Я все забыл и не стремить шагов
Не мог (скупец, на все труды готовый,
Чтоб клад добыть!) - за ней, пышноголовой
Скиталицей волшебных берегов.
Сверкала вязь алмазных слов на вые:
«Я Кесарем в луга заповедные
Отпущена. Не тронь меня! Не рань!.. »
Полдневная встречала Феба грань;
Но не был сыт мой взор, когда в речные
Затоны я упал - и скрылась лань.
***
ТОМАС УАЙЕТТ
ВЛЮБЛЕННЫЙ РАССКАЗЫВАЕТ,
КАК БЕЗНАДЕЖНО ОН ПОКИНУТ ТЕМИ,
ЧТО ПРЕЖДЕ ДАРИЛИ ЕМУ ОТРАДУ
Они меня обходят стороной -
Те, что, бывало, робкими шагами
Ко мне прокрадывались в час ночной,
Чтоб теплыми, дрожащими губами
Брать хлеб из рук моих, - клянусь богами,
Они меня дичатся и бегут,
Как лань бежит стремглав от ловчих пут.
Хвала фортуне, были времена
Иные: помню, после маскарада,
Еще от танцев разгорячена,
Под шорох с плеч скользнувшего наряда
Она ко мне прильнула, как дриада,
И так, целуя тыщу раз подряд,
Шептала тихо: "Милый мой, ты рад?"
То было наяву, а не во сне!
Но все переменилось ей в угоду:
Забвенье целиком досталось мне;
Себе она оставила свободу
Да ту забывчивость, что входит в моду.
Так мило разочлась со мной она;
Надеюсь, что воздастся ей сполна.
***
ПРОЩАЙ, ЛЮБОВЬ
Прощай, любовь! Уж мне теперь негоже
На крюк с наживкой лезть, как на рожон;
Меня влекут Сенека и Платон
К сокровищам, что разуму дороже.
И я, как все, к тебе стремился тоже,
Но, напоровшись, понял, не резон
Бежать за ветром бешеным вдогон
И для ярма вылазить вон из кожи.
Итак, прощай! Я выбрал свой удел.
Морочь юнцов, молокососов праздных,
На них, еще неопытных и страстных,
Истрать запас своих смертельных стрел.
А я побуду в стороне; мне что-то
На сгнивший сук взбираться неохота.
пятница, 12 августа 2011
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
Какая красота.
Анна Болейн и Маия Тюдор!!!мои любимые дамочки!!!
Автор - волшебник, я также хочуууу!
Анна Болейн и Маия Тюдор!!!мои любимые дамочки!!!
Автор - волшебник, я также хочуууу!
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
Могу добавить ещё парочку фильмов в копилку Спейсиных работ.
1. Деловая женщина/ Working Girl (1988)
Роль небольшая? 5 минут, но в стиле Кевина Спейси! Он играет наркомана-юриста, который хотел соблазнить главную героиню (Мелани Гриффитс) в своем роскошном лимузе....и чё она не далась?
Фильм сам по себе херня одним словом. Американская мечта, не люблю такие розовые сказки))) Также снимается Харисон Форд и Сигурни Уивер, Джоан Кьюсак. Звездный винегрет.
Также в этом фильме в первые звучит песня lady in red
Предприимчивая Нью-Йоркская машинистка Тесс Мак Гилл мечтает о головокружительной карьере. Но на пути к осуществлению мечты стоит серьезная преграда, Она не умеет одеваться, стричься, общаться с нужными людьми. Но каждому человеку дается шанс устроить свою жизни. Такой шанс был дан и Мак Гилл, она получила шанс выступить в роли руководителя высшего звена, когда ее начальница сломала ногу, отдыхая в Европе.
Незамедлительно Тесс занимает ее место, знакомится с биржевым брокером и заключает крупную сделку. Когда отдохнувшая и выздоровевшая начальница возвращается на работу, она понимает, что место ее занято, жених ушел к другой, и существует миллион других мелких неприятностей.
2. Заплати другому/ Pay It Forward (2000)
Фильм не может оставить равнодушным, я рыдала в конце!
Спейси было не привычно видеть в новой роли профессора, учителя, обезображенного человека. Хотя нелегкий характер ему на все сто удалось сыграть!
+тут снимается плащевой дог!
Представьте себе. Вы оказываете кому-либо существенную услугу и просите этого человека отблагодарить не вас, а трех других людей, которые, в свою очередь, отблагодарят еще троих, и так далее, в мировом масштабе, распространяя доброту и тепло. Насколько действенной может оказаться подобная сердечная идея? Ученик седьмого класса Тревор МакКинни решил это проверить, начав цепочку добра.
1. Деловая женщина/ Working Girl (1988)
Роль небольшая? 5 минут, но в стиле Кевина Спейси! Он играет наркомана-юриста, который хотел соблазнить главную героиню (Мелани Гриффитс) в своем роскошном лимузе....и чё она не далась?
Фильм сам по себе херня одним словом. Американская мечта, не люблю такие розовые сказки))) Также снимается Харисон Форд и Сигурни Уивер, Джоан Кьюсак. Звездный винегрет.
Также в этом фильме в первые звучит песня lady in red
Предприимчивая Нью-Йоркская машинистка Тесс Мак Гилл мечтает о головокружительной карьере. Но на пути к осуществлению мечты стоит серьезная преграда, Она не умеет одеваться, стричься, общаться с нужными людьми. Но каждому человеку дается шанс устроить свою жизни. Такой шанс был дан и Мак Гилл, она получила шанс выступить в роли руководителя высшего звена, когда ее начальница сломала ногу, отдыхая в Европе.
Незамедлительно Тесс занимает ее место, знакомится с биржевым брокером и заключает крупную сделку. Когда отдохнувшая и выздоровевшая начальница возвращается на работу, она понимает, что место ее занято, жених ушел к другой, и существует миллион других мелких неприятностей.
2. Заплати другому/ Pay It Forward (2000)
Фильм не может оставить равнодушным, я рыдала в конце!
Спейси было не привычно видеть в новой роли профессора, учителя, обезображенного человека. Хотя нелегкий характер ему на все сто удалось сыграть!
+тут снимается плащевой дог!
Представьте себе. Вы оказываете кому-либо существенную услугу и просите этого человека отблагодарить не вас, а трех других людей, которые, в свою очередь, отблагодарят еще троих, и так далее, в мировом масштабе, распространяя доброту и тепло. Насколько действенной может оказаться подобная сердечная идея? Ученик седьмого класса Тревор МакКинни решил это проверить, начав цепочку добра.
четверг, 11 августа 2011
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
Томас и Эдвард
Баннер. Тут Эд постарше.
Тут Эд молодой ещё))
Баннер. Тут Эд постарше.
Тут Эд молодой ещё))
среда, 10 августа 2011
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
Ну наконец-то загрузилось!!! С раза 50-ого!!!
Поздравляю мою дорогую Damony с прошедшим Днём рождения!!!
Небольшой подарочек от Фрейна!
Ну а это мой подарок))) Твои любимые гады! Правда, на счёт песни переживаю, вдруг тебе не понравится!
Поздравляю мою дорогую Damony с прошедшим Днём рождения!!!
Небольшой подарочек от Фрейна!
Ну а это мой подарок))) Твои любимые гады! Правда, на счёт песни переживаю, вдруг тебе не понравится!
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
Когда ты вот так смотришь на меня...Я понимаю, что это и есть настоящая любовь...
Эдвард/Томас
Эдвард/Томас
вторник, 09 августа 2011
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
Вауч, какой секас!
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
Я тут в Википедии влюбилась в биографию настоящего Кромвеля! А особенно, мне понравился факт, что он хотел жениться на Марии! Меня теперь клинит с этой пары!
Томас Кромвель, граф Эссекский (англ. Thomas Cromwell; около 1485—1540) — английский государственный деятель, первый советник Генриха VIII в 1532-40 гг., главный идеолог Английской Реформации, один из основателей англиканства.
Содержание
Дед Томаса Кромвеля был кузнецом, отец — Уолтер Кромвель, трактирщиком и владельцем пивоварни. Существуют свидетельства, что он не только обладал буйным нравом, но и обвинялся в мошенничестве. Старшая сестра Кромвеля, Кэтрин, была прапрабабушкой лорда-протектора Оливера Кромвеля.
Юность
Ещё подростком Томас покинул родной дом в деревне Путни (сейчас это часть Лондона). Был французским наёмником в Италии. Вскоре дезертировал из армии, оставив поле боя. Поселился во Флоренции. Здесь стал служащим в банкирском доме Фрискабальди, быстро выдвинулся, курировал финансовые отношения банкира со Святым Престолом. По этой причине несколько раз путешествовал в Рим. Интересовался политической жизнью Флоренции, познакомился с трудами Маккиавелли. Впоследствии он часто будет следовать рекомендациям автора «Государя».
Карьера
Через несколько лет Кромвель перебрался в Голландию. Здесь он — торговый агент английских купцов в Антверпене. Ещё через пару лет он занимает аналогичную должность в Кале. Сколотив капитал, около 1513 года возвращается в Англию и обосновывается в Лондоне. Вначале Кромвель торгует шерстью и тканями, а потом становится адвокатом. Вскоре он — один из самых знаменитых адвокатов Англии. В этом качестве он познакомился с кардиналом Томасом Уолси — лордом-канцлером короля Генриха VIII и стал его секретарем и управляющим кардинальскими имениями. Самое известное его деяние в этом качестве — упразднение малых монастырей. В 1523 году он — депутат Палаты общин, который не боится критиковать возросшие финансовые аппетиты короля. После Уолси стал первым советником короля. Есть сведения, что опалу и смерть Уолси Кромвель пережил тяжело.
Канцлер и госсекретарь
Король сделал Кромвеля сначала канцлером казначейства (1533), государственным секретарём (1534) и, наконец, своим генеральным викарием по церковным делам. Фактически он был идеологом английской Реформации и одним из создателей Англиканской церкви. По вопросам вероучения он пользовался советами Томаса Кранмера, которого король назначил архиепископом Кентерберийским. Суровость, с которой Кромвель приводил в исполнение секуляризацию церковного имущества, дала ему кличку «молота монахов». Повсеместное закрытие монастырей едва не стоило Томасу Кромвелю карьеры. В 1537 году на севере Англии началось восстание католиков, названное Благодатным паломничеством. Главным требованием восставших была казнь Кромвеля. Однако бунт удалось подавить.
В 1539 году, чтобы завязать сношения с немецкими протестантами, Кромвель убедил короля жениться на Анне Клевской — сестре немецкого герцога. В это время Англии грозила интервенция со стороны Франции и Испании. И такой союз был умным ходом. Но невеста не понравилась Генриху, а угроза войны миновала. Два этих обстоятельства позволили вождям католической партии при дворе — герцогу Томасу Норфолку и епископу Стивену Гардинеру убедить подозрительного короля в неблагонадежности его самого верного министра. Однако в апреле 1540 года Генрих пожаловал своему министру титул графа Эссекса, которого тот добивался несколько лет.
[править] Арест и казнь
В субботу 10 июня 1540 года, в три часа дня, Кромвель был арестован во время заседания Тайного Совета по обвинению в государственной измене и ереси. Члены Совета с кулаками набросились на безоружного министра, Норфолк и Гардинер срывали с него ордена, пожалованные за службу Англии. В отчаянии он сорвал с головы шапку и крикнул: «Я — изменник? Скажите по совести, я — изменник? Я всегда верно служил его величеству! Но если так обращаются со мной, я отказываюсь от надежды на пощаду. Я только прошу короля, чтобы мне недолго томиться в тюрьме.»
В Тауэре Кромвель провел около полутора месяцев. В разорванной одежде, со следами побоев на лице его доставили туда на барке через Ворота Изменников. Начались бесконечные допросы. Причём, ответы арестованного никого не интересовали. Следователи исполняли волю короля — ещё недавно всесильный министр должен быть казнён. Чтобы заставить Кромвеля оговорить себя, прибегли даже к пытке. Он не признал своей вины.
В это время архиепископ Кранмер безрезультатно пытался добиться от короля милосердия. Генрих только согласился заменить костёр плахой. 28 июля 1540 года Томас Кромвель поднялся на эшафот на Тауэр-Грин. Он исповедался и помолился, назвав себя «вечным странником в этом мире», но, обращаясь к народу, не стал заявлять о своей невиновности. Таким образом он пытался сохранить положение при дворе своего единственного сына — Грегори Кромвеля. Смерть Кромвеля не была лёгкой. Организаторы казни пригласили неопытного палача. Под лезвие топора попали волосы осуждённого, и палач лишь ранил Кромвеля. Палачу пришлось нанести ещё два удара.
Личная жизнь
Кромвель был женат трижды. Имена его жен — Элизабет Викс (мать его сына Грегори), Элизабет Прайор и Энн Вильямс. Он был очень привязан к сыну и благоволил к племяннику Ричарду (прадеду Оливера Кромвеля). При дворе ходили слухи, что Томас Кромвель хочет жениться на принцессе Марии — старшей дочери Короля. Он действительно оказывал ей поддержку, хотя Мария была ярой католичкой. Впрочем, она отказала Кромвелю в дружбе на религиозных основаниях.
Кромвеля называли «заступником женщин». Он защитил от деспотизма мужа герцогиню Норфолк, так что у герцога были не только политические, но и личные причины не любить министра.
Кромвель охотно покровительствовал людям искусства. В его доме долгое время жил знаменитый живописец Ганс Гольбейн Младший, а поэт и дипломат Томас Уайетт был его другом.
Томас Кромвель был противоречивой личностью. Одни называют его «идеальным государственным деятелем тюдоровской Англии», другие «самым коррумпированным канцлером». Умный, хитрый, смелый, практичный, легко сплетающий и распутывающий самые сложные интриги, он мог быть также бескорыстным и великодушным. Кромвель был одной из самых ярких личностей эпохи английского Ренессанса, который опередил свое время.
Некоторые приписывают Томасу Кромвелю авторство оккультной «Печати Кромвеля» — символа, покоряющего силы и возможности демонов.
Хочу про него отдельный фильмец посмотреть! Где бы его опять сыграл Фрейн!!!
пятница, 22 июля 2011
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
Ух, что же это за фильм то такой? И мне кажется, что я это уже видела)))
08:29
Доступ к записи ограничен
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 21 июля 2011
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
Название: Запретная любовь и исповедник
Фандом: Столпы Земли
Пейринг: Уильям/Уолеран/Реган
- Благославите, Святой отец, ибо я согрешила!
- Говори, дитя моё!
- Со времени моей последней исповеди прошло чуть больше тридцати лет…
- Да-да! – недовольно покачивал головой священник, - Продолжай.
- Я возжелала своего сына!
У женщины за деревянной перекладиной даже не дрогнул голос. Священник же жадно сглотнул.
- О, святой отец, он прекрасен! У него густые рыжие волосы и яростные чёрные глаза! Мужества ему не занимать! С клинком в руках он настоящий дьявол. Материнское сердце переполняется гордостью, когда он возвращается домой с новой победой.
Священник легонько отодвинул фиалковую занавеску. По середине храма стоял высокий, стройный юноша с огненно-рыжими волосами и горящими в тысячу человеческих душ глазами. На поясе висел меч. Он не стоял на коленях, но было видно, как он страстно пытался разгадать что-то в трехметровом распятье, висевшим над главным алтарём.
«Да, в нём есть, что возжелать…», прикусив нижнюю губу, подумал служитель церкви.
Мать юноши тем временем всё не унималась, в самых извращенных подробностях продолжала свой рассказ:
- И вот, однажды, он пришёл уставший, я налила ванну, посадила его туда! Расспрашивая его о новом завоевании начала возбуждаться, водя по его нагому, такому молодому и крепкому телу, по его мышцам, торсу, всё ниже и ниже скользили мои руки под мыльную воду…
- Сестра…сестра! – закричал священник так громко, что даже Уильям, находившийся на приличном расстоянии, обратил внимание на исповедальню. Рот его застыл в насмешливой ухмылке, глаза вспыхнули ещё ярче и жарче, обжигая непогрешимую доселе душу священника, который не мог оторвать от него взгляд. Сегодня ему опять придётся вытаскивать из своего ларца кожаную плеть.
- Реган! Чего ты хочешь от меня? – раздраженно спросил он, закрывая библию, на странице, где уже несколько лет лежала потрепанная шелковая закладка. Он уже очень много времени не мог осилить эту проклятую страницу.
Женщина, явно прибывавшая не в духе из-за того, что её прервали, заявила высокомерным тоном:
- Король Стефан посылает Уильяма в достаточно серьёзный поход. Мой сын боится, что если умрет, то обязательно его душа отправится в ад…
Уолеран перекрестился и подумал:
«Разве у него вообще есть душа?»
- Он хочет, чтобы ты. Да, именно ты, отпустил ему грехи!
Деревянная дверца захлопнулась. Реган отвела свои такие же истомно-чёрные, как у сына глаза от зарешёченного потемневшего оконца.
Уолеран вышел из кабинки и направился к юноше.
- На колени! – прокричал священник. Про себя он добавил: «отродье сатаны».
Уилл было подался вперёд на него, но увидев, что Реган тоже вышла и подходит к ним, нехотя склонил голову и опустился на одно колено. Тщетно епископ ждал, когда он встанет на оба. Уолеран возмущенно посмотрел на Реган, мол: «Что за выродка ты воспитала?».
Перекрестив ярко-рыжую голову, священник произнес:
- Во имя Отца, и Сына и Святого духа. Я отпускаю тебе все грехи и более того, я отпускаю тебе все твои будущие грехи.
Затем католический священник протянул ему перстень с пурпурным переливающимся камнем. Уилл жадно припал бесстыжими губами к нему, поднимая свои глаза-искусители на припадобного, он легонько коснулся языком его пальца. Уолеран отдернул руку. Уильям неистово засмеялся. Нежно поцеловав на прощанье мать, он выбежал из храма, за дверями которого его уже ждал верный конь и преданный друг.
Фандом: Столпы Земли
Пейринг: Уильям/Уолеран/Реган
- Благославите, Святой отец, ибо я согрешила!
- Говори, дитя моё!
- Со времени моей последней исповеди прошло чуть больше тридцати лет…
- Да-да! – недовольно покачивал головой священник, - Продолжай.
- Я возжелала своего сына!
У женщины за деревянной перекладиной даже не дрогнул голос. Священник же жадно сглотнул.
- О, святой отец, он прекрасен! У него густые рыжие волосы и яростные чёрные глаза! Мужества ему не занимать! С клинком в руках он настоящий дьявол. Материнское сердце переполняется гордостью, когда он возвращается домой с новой победой.
Священник легонько отодвинул фиалковую занавеску. По середине храма стоял высокий, стройный юноша с огненно-рыжими волосами и горящими в тысячу человеческих душ глазами. На поясе висел меч. Он не стоял на коленях, но было видно, как он страстно пытался разгадать что-то в трехметровом распятье, висевшим над главным алтарём.
«Да, в нём есть, что возжелать…», прикусив нижнюю губу, подумал служитель церкви.
Мать юноши тем временем всё не унималась, в самых извращенных подробностях продолжала свой рассказ:
- И вот, однажды, он пришёл уставший, я налила ванну, посадила его туда! Расспрашивая его о новом завоевании начала возбуждаться, водя по его нагому, такому молодому и крепкому телу, по его мышцам, торсу, всё ниже и ниже скользили мои руки под мыльную воду…
- Сестра…сестра! – закричал священник так громко, что даже Уильям, находившийся на приличном расстоянии, обратил внимание на исповедальню. Рот его застыл в насмешливой ухмылке, глаза вспыхнули ещё ярче и жарче, обжигая непогрешимую доселе душу священника, который не мог оторвать от него взгляд. Сегодня ему опять придётся вытаскивать из своего ларца кожаную плеть.
- Реган! Чего ты хочешь от меня? – раздраженно спросил он, закрывая библию, на странице, где уже несколько лет лежала потрепанная шелковая закладка. Он уже очень много времени не мог осилить эту проклятую страницу.
Женщина, явно прибывавшая не в духе из-за того, что её прервали, заявила высокомерным тоном:
- Король Стефан посылает Уильяма в достаточно серьёзный поход. Мой сын боится, что если умрет, то обязательно его душа отправится в ад…
Уолеран перекрестился и подумал:
«Разве у него вообще есть душа?»
- Он хочет, чтобы ты. Да, именно ты, отпустил ему грехи!
Деревянная дверца захлопнулась. Реган отвела свои такие же истомно-чёрные, как у сына глаза от зарешёченного потемневшего оконца.
Уолеран вышел из кабинки и направился к юноше.
- На колени! – прокричал священник. Про себя он добавил: «отродье сатаны».
Уилл было подался вперёд на него, но увидев, что Реган тоже вышла и подходит к ним, нехотя склонил голову и опустился на одно колено. Тщетно епископ ждал, когда он встанет на оба. Уолеран возмущенно посмотрел на Реган, мол: «Что за выродка ты воспитала?».
Перекрестив ярко-рыжую голову, священник произнес:
- Во имя Отца, и Сына и Святого духа. Я отпускаю тебе все грехи и более того, я отпускаю тебе все твои будущие грехи.
Затем католический священник протянул ему перстень с пурпурным переливающимся камнем. Уилл жадно припал бесстыжими губами к нему, поднимая свои глаза-искусители на припадобного, он легонько коснулся языком его пальца. Уолеран отдернул руку. Уильям неистово засмеялся. Нежно поцеловав на прощанье мать, он выбежал из храма, за дверями которого его уже ждал верный конь и преданный друг.
среда, 20 июля 2011
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
читать дальше
Просто Джеймс Фрейн на премьере))) какой стайл!
читать дальше
это на премьере первого сезона! Джеймс, как истинный злодей весь в черном!!!
Просто Джеймс Фрейн на премьере))) какой стайл!
читать дальше
это на премьере первого сезона! Джеймс, как истинный злодей весь в черном!!!
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
Сделала тут под наплывом несколько коллажиков с Кромелей и Генрихом!
Какие волевые у него жесты!
ну а эти я просто на авы делала!
Найди 10 отличий)))
и вот энтонт!
оригинал последнего коллажа таков:
и таке вот!
Какие волевые у него жесты!
ну а эти я просто на авы делала!
Найди 10 отличий)))
и вот энтонт!
оригинал последнего коллажа таков:
и таке вот!
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
12.06.2011 в 05:09
Пишет Кромвель Нонетот:Люблю этих чудил))
URL записи
Решила сменить имя! с Anasa на Комар Нервный Кокаинист, меня сестра так в детстве звала(она была поклонницей французского Добермана), имя пришло с озарением и хоть не совсем подходит мне...в общем, раз уж лето - решила пошалить))
Вопрос: ты - смотрящий на гиф,также как и они подергиваешь головой?)))) я - да!)))
понедельник, 18 июля 2011
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
Ооо, вот тут они мне нравятся, оба такие атласные, ласнистые, переливаются все из себя)))
И этот контраст розового и чёрного меня всегда впечатлял!
И этот контраст розового и чёрного меня всегда впечатлял!
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
С 2004 года Джеймс женат на актрисе Марте Каннингем, у них двое детей!
Вот эта счастливеца! Немного на него похожа, такая же ушастая)) Так что с Тарой сниматься, мне кажется, ему очень даже понравилось!))
Фото свежее: 2 июля 2011 г. в Лос-Анджелесе на каком-то Award Season Tea Party - Arrivals!
Как он щас выглядит, мну прёт!))волчонок!
Вот эта счастливеца! Немного на него похожа, такая же ушастая)) Так что с Тарой сниматься, мне кажется, ему очень даже понравилось!))
Фото свежее: 2 июля 2011 г. в Лос-Анджелесе на каком-то Award Season Tea Party - Arrivals!
Как он щас выглядит, мну прёт!))волчонок!
- По телевизору говорят, что жестокость это плохо... - Не жестокость, а жесть и кость. Потому что жесть ржавеет, а кость ломается...
Я узнала, что Джеймс собачник! Я правда, таких мелких не очень уважаю, ну да сойдет!
И ещё, что он мартовская рыба! По задиаку он рыбы! Это очень хорошо, для мужика иметь такой знак! Бабники, они правда все, но одно другому не мешает! У меня есть 3-ое знакомых таких вот мужчин! иэх! Этот 4-ый, пусть и незнакомый, но всё же мужчина))
И ещё, что он мартовская рыба! По задиаку он рыбы! Это очень хорошо, для мужика иметь такой знак! Бабники, они правда все, но одно другому не мешает! У меня есть 3-ое знакомых таких вот мужчин! иэх! Этот 4-ый, пусть и незнакомый, но всё же мужчина))